Господи и Владыко живота моего...

Когда в церквах начинается медленный, заунывный звон колокола, когда внутренность церквей приобретает траурный вид благодаря темным с серебряными галунами покровам на аналоях и святом престоле, и священники облачаются в такие же одежды – тогда наши храмы оглашаются словами чудной и глубоко-умилительной молитвы, составленной преподобным Ефремом Сириным (т. е. из Сирии):

«Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми.

Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве, даруй ми, рабу Твоему.

Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь».

После каждой части этой молитвы делается великий (т. е. земной) поклон. По прочтении всей молитвы полагается делать 12 малых (т. е. поясных) поклонов, приговаривая про себя на каждом поклоне: “Боже, очисти мя грешного”, – а затем опять читается вся молитва целиком, и в конце кладется один великий поклон.

Таким образом, чтение этой молитвы, по установленному церковному чину, сопровождается четырьмя великими и 12 малыми поклонами. Это одно уже показывает, какое особое значение придает наша Православная Церковь этой молитве.

Читается эта молитва только в Великом посту.

Пост – время покаяния, время, когда Церковь предлагает своим верным чадам всецело обратиться внутрь себя, сделать проверку своего духовного “багажа”, проверку тех путей, которыми идет жизнь каждого из нас.

Церковь ввела для великопостных служб особый чин: значительно уменьшено пение молитв, а заменено чтением. (При пении труднее вникнуть в смысл слов.). Часто и много читается Псалтырь, которая вся проникнута духом глубокого смирения, которая согревает в душе веру, надежду и любовь к Богу. Пение молитв ведется в минорных тонах. Священнослужители и храмы одеваются в темные одежды. Редко открываются Царские врата, напоминая нам, что вход в Царство Божие закрыт для нас нашими грехами.

И вот в такой обстановке в конце почти каждой службы читается молитва прп.Ефрема Сирина.

Выходит священник без ризы, в одной темной епитрахили, становится перед закрытыми Царскими вратами и начинает читать эту молитву. – Алтарь всегда знаменует собою Царство Божие. Оно закрыто для нас. Но из него вышел Сын Божий – Господь Иисус Христос, Который отложил, “совлекся” Своей божественной славы, принял на Себя человеческое естество во всей его полноте, со всеми его немощами, кроме греха (Евр. 4, 15), явился на земле в образе бедного назаретского плотника, чтобы спасти подвигом Своей жизни погибающее в грехах человечество. – “В вас должны быть те же чувствования, – пишет ап. Павел к филиппийцам, – какие и во Христе Иисусе. Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам, и по виду став как человек, смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной” (2, 5—8). – Вот об этом напоминает нам выход священника из алтаря без блестящих риз. И как Христос, в земной Своей жизни, как бы предстоял перед дверьми рая, молясь об искуплении человеческого рода от власти диавола и греха, так и священник, стоя перед закрытыми Царскими вратами, молится о спасении нашем.

Наша скорбь и сокрушение о грехах не должны переходить в отчаяние. Пусть мы немощны; пусть наши страсти крепко сидят в нас и не легко поддаются искоренению. – Взгляните на священника, стоящего перед Царскими вратами, и вспомните о Христе Господе, Который победил диавола и искупил нас от грехов. – “Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа?!” – вопрошает древний пророк Осия (13:14). А Исаия говорит: “Поглощена смерть победою” (25:8) И мы, оплакивая свои грехи, но с твердой верой и надеждой на спасение, будем повторять умом и сердцем вслед за священником слова молитвы:

«Господи и Владыко живота моего!

Дух праздности... не даждь рабу Твоему!»

Библия повествует нам, что Бог поселил наших прародителей в раю, чтобы возделывать его. Любовь к праздности есть болезнь нашего духа. Стремление к вечному покою Царства Божия выродилось, под влиянием греховных страстей, в стремление к телесному покою, к празднолюбию. Особенно опасно празднолюбие в области духовного труда. Борьба с нашими человеческими немощами и страстями требует еще большего напряжения духовных сил, чем житейская борьба за существование. В последней бывают перерывы: достиг человек желанной цели и может на некоторое время, а иногда и до конца жизни, успокоиться. В духовной борьбе перерыва не должно быть, так как всякий перерыв ведет к духовному снижению, к “оземлянению” души.

Мы ленивы на духовное делание; ленивы мы потрудиться для спасения души своей. Мечтаем о покое телесном, мечтаем о радости жизни земной, а не думаем о вечном покое, равнодушны к радостям духовным! Мы готовы и сверхурочно работать, если это нам приносит материальную выгоду. О, тогда мы не считаемся с усталостью, работаем, чтобы заработанные деньги употребить потом на телесные нужды, а часто – и на пустые удовольствия!

Что же дороже для нас: вечное или временное удовольствие? вечный или временный покой, вечная радость или вечная скорбь?..

Апостол Павел говорит: “Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить. Противостойте ему твердою верою” (1 Петра 5, 8—9).

«Дух... уныния... не даждь ми, рабу Твоему»

Человек праздный, не занятый никаким делом, начинает скучать. Скука есть ощущение неудовлетворенностью жизнью. Она является следствием того, что потребность к труду, к проявлению своих творческих сил и способностей в человеке бывает не удовлетворена. Как часто мы в жизни видим, что люди, не занятые каким-либо серьезным трудом, порхающие, подобно мотылькам, от одного цветка удовольствий к другому, жалуются на скуку. Удовольствия тешат лишь чувственную сторону их существа. Созданная по образу Божию душа осталась в загоне, в полном небрежении.

«Дух... любоначалия... не даждь ми, рабу Твоему»

Часто дух уныния овладевает человеком от скрытой гордости: почему это я должен только подчиняться, а не могу повелевать другими? Чем я хуже тех, которые управляют нами? Хочется человеку командовать, приказывать, учить. А так как это не удается, он впадает в уныние или же начинает заводить смуту в обществе, всячески подрывая авторитет власть имущих, чтобы как-нибудь выбраться наверх, к власти. Так бывает в общественной жизни, так бывает и в пределах отдельных учреждений – интриги, “подсиживания”... Забывают люди слова апостола Иакова: “Братия мои, немногие делайтесь учителями, зная, что мы подвергаемся большему осуждению” (3 : 1). Не всякий человек может быть хорошим начальником, а еще менее – истинным учителем.

Мы всё критикуем, всё осуждаем, всем не довольны. С утра до вечера наш язык неустанно работает: и во время отдыха, и во время работы – наш язык мелет и мелет всякую суету. Даже в храме Божием, стоя, мы говорим иногда слова молитвы, не сознавая разумом смысла... Языком говорим, а сердцем не чувствуем! Проповедуем всякие красивые идеи, а исполнять их не собираемся. Говорим о мире, таим в сердце вражду и месть. Говорим о нравственности, а Евангелия не знаем. Говорим о любви, а знаем одну чувственность.

Но вспомним слова Христа Господа: “От уст твоих сужду ти, лукавый рабе” (Лук. 19:22). То, что мы говорим, не исчезнет в вечности бесследно. Мы будем судимы на последнем Суде словами уст своих. Если мы говорим о добре, значит знаем о нем; а если знаем о нем и не делаем его, значит мы занимаемся празднословием. “Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день Суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься” (Мф. 12:36—37).

Празднословие не есть только переливание из пустого в порожнее, а есть всякое слово, не оправданное делами жизни. Препадем к Господу со смиренной и слезной мольбой:

«Дух... празднословия не даждь ми, рабу Твоему.»

Но в духовной жизни нельзя оставлять пустых мест в душе. Иначе искорененная страсть вернется с новой силой, овладеет опять нами и будет вертеть нами хуже, чем раньше. Об этом говорит Сам Христос: “Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит. Тогда говорит: возвращусь в дом свой, откуда вышел. И пришед, находит его не занятым, выметенным и убранным. Тогда идет и берет с собой семь других духов, злейших себя, и вошедши живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого” (Мф. 12, 43—45)

«Дух же целомудрия... даруй ми, рабу Твоему!»

Обыкновенно в житейском обиходе слово “целомудрие” употребляется в смысле половой воздержанности. Но свв. Отцы и учители Церкви предают ему очень широкий смысл, а именно: общей духовно-нравственной дисциплинированности человека.

Если человек умеет сдерживать не только свои плотские инстинкты, но и другие желания сердца; если он умеет направлять свои мысли только к добру; если он обуздает свой язык, не злословит ближнего, то он будет воистину целомудренным. Тогда страсти душевные и телесные не смогут овладеть его волей, и он, как добрый рулевой, направит корабль своей жизни к тихой пристани Царства Божьего.

Без целомудрия невозможно достигнуть и другой добродетели, о которой мы просим в молитве св. Ефрема – смиренномудрия.

«Дух же... смиренномудрия... даруй ми, рабу Твоему!»

“Бог гордым противится, а смиренным дает благодать”, – говорит смиренный Соломон в своих “Притчах” (3:34). Сам Христос сказал: “Блаженны нищии духом, ибо их есть Царствие Небесное” (Мф. 5:3). “Нищии духом” – это те, которые не видят своих достоинств, а считают себя хуже всех окружающих.

“Откуда у вас вражды и распри! Не отсюда ли – от вожделений ваших, воюющих в членах ваших? Желаете – и не имеете, убиваете – и завидуете – и не можете достигнуть; препираетесь и враждуете – и не имеете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений”, – говорит апостол Иаков (4:1—3).

Каждый из нас гордится, надувается, хочет показаться больше, чем он есть на самом деле и, в конце концов, лопается как мыльный пузырь! Но пока лопнет – сколько шуму, свар вносит он в жизнь! Гордости много у нас, а духовно-нравственного целомудрия, увы, – очень не хватает, а потому особенно должны мы молиться, чтобы Господь дал нам целомудрие и смиренномудрие.

На пути духовной невидимой брани нам надо особенно вооружиться терпением. Без терпения и земная брань невозможна. К одному древнему подвижнику-старцу пришел один монах и сказал: “Отец, что мне делать? – Я пал!” – “Подымись!” – ответил старец. Спустя некоторое время опять пришел тот же монах и сказал: “Отец, я опять пал”. – “Опять подымись” – коротко ответил старец. Пришел к нему тот же монах в третий раз с той же исповедью и получил тот же ответ. – “Но, отец, до каких же пор подыматься?” – спросил монах. – “До тех пор, пока будешь падать”, – ответил старец.

«Дух же... терпения... даруй ми, рабу Твоему!»

“Итак, облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиреномудрие, кротость, долготерпение... более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства”, – пишет ап. Павел (Колос. 3:12, 14).

Эта “совокупность совершенства” в человеческой душе означает вселение в нее Бога, ибо “Бог есть любовь” (1 Иоанн. 4, 8, 16). Как бы мы ни подвизались на духовном поприще, какие бы дарования не имели, но если в наших душах не расцветает любовь к ближнему (не только по крови, но и ко всякому человеку), значит наш подвиг недостаточен, значит есть в нем какой-то дефект.

“Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества и знаю все тайны, имею всякое познание и веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я – ничто. Если я раздам имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, – нет мне в том никакой пользы” (Кор. 13:1—3).

Вспомните тургеневского Рудина: как он красиво говорил, какие высокие идеи проповедовал, сколько воодушевления было в нем во время этих речей... Увы! – сделать что-нибудь, осуществить в своей жизни свои идеи он не мог, ибо не было в нем того двигателя, который претворил бы его слова в действие; не было у него любви к людям, а была лишь самовлюбленность! И какой был конец Рудина? – Он погиб на парижских баррикадах, не отдавая себе ясного отчета, во имя чего он жертвует жизнью. Это был скорее жест отчаяния, но не жертва любви. “Лишний человек” – назвала его критика. И это очень верно: человек без любви в душе всегда и всюду будет лишним.

Ап. Павел: “Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит, любовь никогда не перестает, хотя пророчества прекратятся и языки умолкнут и знание упразднится... А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше. Достигайте любви, ревнуйте о дарах духовных” (13, 4—14, 1).

Любовь, как говорит преподобный Авва Дорофей в своих “Беседах”, крыша дома добродетелей, которая венчает все здание и всего его объемлет и покрывает. Без крыши дом не достроен, и обитать в нем нельзя. Без любви – добродетели не совершенны, и Бог не живет в таком доме.

«Дух же... любви даруй ми, рабу Твоему»

И совершим опять земной поклон в знак нашей усиленной мольбы ко Господу.

Окончена могла бы быть молитва, но, вспомнивши слова Христа: “Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших” (Мф. 6, 14—15).

«Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь».

И если мы по милости Слова Божия узрим свои прегрешения, осознаем их не только разумом, но и восчувствуем сердцем, тогда мы сможем принести истинное покаяние. Мы перестанем осуждать ближнего, так как наша совесть, при виде согрешающего ближнего, скажет нам: я каждый день и каждый час впадаю в еще худшее согрешение! И вместо осуждения мы сможем, может быть, помолиться о согрешающем ближнем нашем. Да будет с нами так!

«Боже, очисти мя, грешного! Боже, очисти мя, грешного! Боже, очисти мя, грешного!»(12 раз)

Снова читаем всю молитву целиком, сопровождая ее лишь крестным знаменем, чтобы собрать все ее мысли в своем сердце и вознести это сердце “в пренебесный и мысленный жертвенник” пред престолом Господа и Царя. Кладем великий поклон, испрашивая милости, чтобы молитва наша была принята Господом и Владыкой “в воню благоухания духовного”:

“Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою, воздеяние руку моею – жертва вечерняя”. Аминь.

Составлено по “Троицкому благовестнику”, № 11.